Он представил себя за рулем Range Rover, как заводит двигатель, как выезжает, видимость плохая, куда ехать непонятно. Куда поехала Джин? Обратно в Истерли, …по крайней мере, он предполагал, что она поехала туда. Он не знал, где ее искать.

Может Ричард уже поджидал ее там.

Но в Истерли всегда имелся народ, поэтому она там не одна.

Самюэль Ти. наблюдал за штормом, стоя в гараже. Затем отвернулся от ливня и бушующего ветра… и вернулся назад в дом.

Дверь за ним медленно стала опускаться.

Глава 24

Джин едва перед собой различала дорогу Ривер Роуд, когда выехала с береговой линии Огайо, ярость грозы сказывалась на машине, ей постоянно приходилось перестраиваться влево и вправо, чтобы остаться на полосе. Она преодолела узкую дорожку, проезжая мимо ряда автомобилей у обочины с включенными аварийными огнями, желающим переждать буйство стихии.

Ричард следовал за ней по пятам.

Неважно, как быстро она входила в повороты или насколько она пыталась оторваться на прямых участках пути, он висел у нее на хвосте. Приближаясь.

Она двигалась вперед, преодолевая галлоны воды, падающие с неба и вспышки молний, удары грома, одна часть ее была в машине, с руками, вцепившимися в руль, нога с напряжением давила на акселератор. Но другая ее часть парила над несущемся «Мерседесом», наблюдая за всем с правой стороны.

Она представляла, что это ее дух, как если бы она умерла в автокатастрофе, ее дух задержался бы над хаосом материального мира, пока ее автомобиль превращался бы в огненный шар.

Забавно, она очень хорошо освоила опыт экстремальных ситуаций и раздвоения личности. У нее происходило так всякий раз, как только Ричард закручивался на ней в сексуальном плане, и раньше, когда его еще не было, она тоже проходила этот опыт: всякий раз, когда она становилась слишком дикой, неуправляемой, слишком опьяненной, раздвоение личности брало власть на себя.

А также такое происходило, если она была очень напугана.

Первый раз это произошло, когда она была ребенком. Ее отец по не известной ей причине пришел за ней и братом Лэйном. Она помнила, как он шел по коридору к спальне, он был в ярости с ремнем в руке, его голос был похож на гром, как у этой грозы.

Она побежала с такой скоростью, насколько были способны ее ноги. Убежать, убежать, убежать, а потом она спряталась, понимая, что это было единственным, чтобы спасти себя.

Она знала, что это так, потому что Лейн сказал ей: «Беги, Джин, беги и прячься».

«Спрячься, Джин, чтобы он не нашел тебя, в шкафу или под кроватью…»

Ей было три с половиной года? Может четыре?

Она выбрала кровать в своей комнате, она до сих пор помнила, как там пахло пылью от ковра и сладковатой мастикой для пола. Она дрожала и с трудом дышала, слезы лились у нее из глаз, но она плакала очень тихо.

Лейна хорошо выпороли. Она слышала его крики из соседней комнаты.

Она так и не поняла, в чем он провинился. Причем, она думала, что Лэйн тоже не понял, хотя, нет, постойте, он отказался сказать отцу, где Максвелл. И она случайно оказалась в этой ситуации, увидев, как Лейн бежал, погналась за ним, думая, что он поиграет с ней в догонялки.

Да, это она запомнит на век.

И до сих пор она все еще могла вспомнить звук ремня, хлеставшего ее брата. Он плакала снова и снова… а избиение не прекращалось, пока он не сказал Уильяму, что Макс был в подвале, в винном погребе.

Тогда тяжелые шаги двинулись по коридору и остановились перед открытой дверью в ее спальню. Ее сердце остановилось. Она могла поклясться, что он услышал его стук. И пока ее отец продолжал стоять в дверях, она фактически не дышала под кроватью.

В конце концов, ей пришлось потом пойти в ванную.

Однако она оставалась под кроватью, пока не описалась. Целых пять часов.

Она никому не рассказывала об этом, ей было стыдно признаться, что она испачкала ковер.

Когда ей исполнилось тринадцать, интерьер ее комнаты изменили, но она все еще помнила, как дизайнер-декоратор хмуро посматривал на пятно под старой кроватью, когда ее увезли.

Вот почему ей нравилось, что ее комната была белой. Такой искаженной формой, Джин пыталась доказать всем и каждому, что она не слабая и больше не потеряет контроль над мочевым пузырем.

Сумасшествие.

Так она подумала, пытаясь втянуть вторую свою часть обратно в себя.

Снова бросив взгляд на зеркальце заднего вида, Ричард был еще ближе к бамперу ее «Мерседеса», она могла четко представить его сквозь лобовое стекло за рулем, с искаженным лицом от ярости, постоянно что-то крича ей.

Новая волна страха накрыла ее, она подумала, что он, на самом деле, сумасшедший, и как странно она воплощала свои желания в жизнь. Ричард, со своей особой чертой — торговой маркой, если можно так выразиться, отталкивающей природой, с его желанием причинять насилие, которое было достаточно явным, своего рода являлся тем же, с кем она выросла. Он очень был похож на ее отца, моментально закипающим, готовым тут же найти цель, чтобы выместить свою ярость.

«Да», — подумала она. Она выбрала его по ряду причин.

И не все касались денег.

Интересно ее отец знал об этом? Уильям знал о наклонностях Ричарда? Наверное, нет. И даже если бы он и знал, было бы сомнительно, что ее отец озаботился бы вопросом продолжаются ли над ней издевательства или нет. Ведь, когда Уильям пытался заставить ее выйти замуж за Ричарда до того, как умер, вопрос носил исключительно деловой характер. Уильям предполагал, что если Ричард войдет «в семью», то его дистрибьюторская компания предложит более выгодные условия для компании «Брэдфорд бурбон».

Поэтому желания Джин здесь совершенно не учитывались, она выступала в качестве своего рода рычага.

На самом деле, Уильям предполагал, что рано или поздно вскроются его никудышные сделками и незаконные кредиты, и он явно планировал сократить часть финансового дефицита за счет продажи ее Ричарду. И конечно же она отказалась. Только для того, чтобы потом добровольно согласиться с его предложением, как только стало ясно, что она потеряет свой образ жизни, к которому привыкла с пеленок.

Дочь своего отца, ничего не скажешь…

Ричард протаранил зад «Мерседеса», удар был достаточно жестким, Джин ударилась головой о подголовник. Она закричала, пытаясь удержать контроль над машиной и остаться на дороге…

Он снова ударил ее в зад. Прямо перед крутым поворотом, который вел их к мосту, через один из больших потоков Огайо.

— Прекрати! — Закричала она в ответ. — Оставь меня в покое!

Но он был кошмаром ее собственного творения, мрачным жнецом, которого она впустила в свою жизнь, потому что слишком испугалась тогда, ничего не умея делать, будучи слишком избалованной, чтобы двинуться по жизни вперед без денег и всех благ, с которыми выросла.

Он был ее собственной чертовой ошибкой, кульминацией за все ее грехи и слабости, расплатой, которая она думала никогда не наступит за каждое ее нелицеприятное дело, которые она совершила.

Он собирался сбить ее с дороги, и в машине у него находился пистолет, он сообщил ей об этом неделю назад, который прятал под передним сиденьем, потому что ему приходится ездить по ночам в своем Bentley.

Ричард собирался застрелить ее, возможно, и самого себя, вот так все и должно было закончиться.

Как она кончит…

Удар!

Он протаранил ее машину еще раз, «Мерседес» занесло, и в этот момент все замедлилось. Она упорно выкручивала руль, подальше от реки в другую сторону, медленно дрейфуя, машина выровнялась на мгновение. Но потом эмблема мерседеса на капоте качнулась к болотистой местности и деревьям справа.

Перила треснули, ее передние колеса поднялись от земли, и на краткий миг она ощутила невесомость. А потом с грохотом опустилась, отчего клацнула зубами и в голове зазвенело. О, на ней не было ремня безопасности. Она ударилась головой о потолок.

У нее не было времени подумать. Воздушные подушки взорвались ей в лицо, осыпав порошком, ударив ее в грудь.